7. Консерватизм современной науки

Эту ситуацию можно интерпретировать двояко. Структура Вселенной по сути своей обладает такой натурой, что ее невозможно охватить в категориях человеческого пространства и времени, человеческого разума и человеческого же воображения. Если так, тогда точные науки перестали быть философией природы, и, скорее всего, уже не способны вдохновить пытливый людской разум. В этом случае, было бы совершенно оправданно, чтобы ученый спрятался в собственной замкнутой системе, манипулируя ее чисто формальными символами и отбрасывая вопросы, касающиеся действительного значения этих символов как лишенные смысла, как оно и есть в моде. Но при этом он должен был бы согласиться с тем, что является всего лишь техником, заданием которого является поставка, с одной стороны, более лучших бомб и пластмасс, а с другой стороны – более элегантных систем эпициклов для того, чтобы спасать данные системы в свете наблюдаемых явлений.

Вторая возможность – это трактовка нынешнего кризиса физики как явления временного, результата избыточно специализированного развития, подобного шее жирафы – одного из тупиков эволюции разума, которых мы уже так много видели в прошлом. Но если происходит данный случай, тогда в какой момент трехсотлетнего путешествия от философии природы к точным наукам начался процесс отчуждения от реальности? Когда была высказана новая версия проклятия Платона: "Будешь мыслить окружностями"? Если бы мы знали ответ, то нашли бы и лекарство. А когда ответ появится, он снова покажется столь чудовищно очевидным, как и центральное расположение Солнца в Солнечной Системе. "Воистину, мы представляем собой расу слепцов, - написал современный ученый, – и последующее поколение, слепое своей собственной слепотой, будет изумлено слепотой нашей" (L.L. Whyte, Accent on Form, Лондон, 1955, стр. 33).

Приведу два примера, иллюстрирующих, по моему мнению, данную слепоту. Материалистическая философия, в рамках которой был воспитан средний современный ученый, сохранила догматическую власть над его разумом, хотя сама материя испарилась. И в связи с этим, на явления, которые данной философии никак не соответствуют, этот самый ученый реагирует почти точно так же, как его предки-схоласты реагировали на предположение, будто бы на неизменной восьмой сфере могут появиться новые звезды. Уже и так за последние тридцать лет в исключительно лабораторных условиях был собран громадный доказательный материал, говорящий о то, что разум способен воспринимать стимулы, исходящие от иных лиц или предметов, без участия органов чувств, а еще то, что в проводимых под строгим контролем экспериментах данного рода явления проявляют себя с такой статистической частотой, которая склоняет к тому, чтобы исследовать эти явления научными методами. Вот только академическая наука реагирует на явления внечувственного восприятия почти что так же, как "голубиная лига" реагировала на звезды Медичи, как мне кажется, по таким же глупым причинам. Если мы должны признать, что электрон способен перескочить с одной орбиты на другую, не перемещаясь в разделяющем эти орбиты пространстве, то почему мы должны заранее отрицать возможность того, что сигнал, обладающий природой не менее загадочной, чем шрёдингеровские волны электрона, излучается и воспринимается без участия органов чувств? Если современная космология и подпитывается одной всеобщей наукой, то той, что базовые события физического мира невозможно представить в трехмерно пространстве и времени. Тем не менее, современная версия схоластики отказывает разуму, или же мозгу, в дополнительных измерениях, которые она же с легкостью признает для частиц в кусочке свинца. Здесь я не веду игру со значением слова "измерение" как механистической аналогией, как это делают шарлатаны-оккультисты со своим "четвертым измерением". Я говорю лишь о том, что, раз современная физика отказалась от схемы пространства-времени и от понятия материи и причинности в понимании как классической физики, так и здравого смысла, тогда очень сложно найти обоснование отказа в исследованиях эмпирических явлений, когда такой отказ мотивируется тем, что эти явления никак не соответствуют той философии, которую современная наука сама же забросила.

Вторым примером Hybris (заносчивость – нем.) современной науки является ригористическое изъятие из ее словаря слова "цель". Предположительно, это остаточная реакция против анимизма аристотелевской физики, в которой камни ускоряли собственное падение, поскольку желали как можно скорее очутиться дома, равно как против телеологического мировоззрения, в соответствии с которым, цель существования звезд заключалась в том, чтобы служить людям в качестве хронометров. Со времен Галилея "целевые причины", "конечные причины" (или же короче "окончательность", "целесообразность") были отброшены вместе с суевериями, после чего окончательно воцарилась механическая причинность. В механической вселенной неделимых, твердых маленьких атомов причинность действовала по принципу столкновений, точно так же, как на биллиардном поле. События были вызваны "толчками" со стороны прошлого, но не "подтягиваниями" со стороны будущего. Потому-то притяжение и другие формы действия на расстоянии не соответствовали общей картинке и к ним относились с подозрением; потому-то нужно было выдумать эфир и вихри, чтобы заменить оккультные подтягивания механическими подталкиваниями. Механическая вселенная подверглась постепенной дезинтеграции, но механическое понятие причинности выжило до тех пор, пока принцип неопределенности Гейзенберга не доказал, что причинность больше уже не способна действовать. Сегодня нам известно, что на субатомном уровне судьба электрона или целостности атома не детерминирована их прошлым. Только это открытие не привело к каким-либо радикальным отклонениям в философии природы, но лишь вызвало дезориентацию и смущение в ученой среде, что заставило их еще плотнее замкнуться в языке абстрактного символизма. А ведь если причинность "сломалась", и события уже не столь строго определены толчками и давлением прошлого, то разве не возможно такое, что на них каким-то образом действуют и "подтягивания" со стороны будущего – иными словами, что цель является конкретным физическим фактором в эволюции Вселенной, как на органическом, так и на неорганическом уровнях. В релятивистском космосе гравитация является результатом деформаций и искривлений пространства, которые постоянно стремятся разгладиться, что, как заметил Уайттакер (Space and Spirit, Лондон, 1946, стр. 103), "является утверждением настолько по сути своей телеологическим, что оно порадовало бы сердца схоластов". Если время в современной физике рассматривается как измерение практически равнозначное пространственным измерениям, то почему нам a priori следует исключать возможность того, что нас не только подталкивают, но еще и подтягивают вдоль его оси? Будущее является столь же реальным, или же нереальным, как и прошлое, так что нет ничего алогичного во введении в наши уравнения, в качестве рабочей гипотезы, элемента целесообразности, который дополняет элемент причинности. Убеждение, будто бы понятие цели обязательно должно связываться с неким антропоморфическим божком, свидетельствует лишь о страшной бедности воображения.

Конечно, все это лишь размышления, и, возможно, даже не по теме. Вот только прошлое научило нас, что из эволюционных "тупиков" можно выбраться, но только обнаружив какой-то неожиданный проход. Когда некое ответвление знания отделилось от головного направления, его замерзшая поверхность должна была вначале растрескаться и растаять, чтобы только потом иметь возможность слиться с живой действительностью.