1. Закат семейства

Иоганн (Иоганнес) Кеплер, Кепплер, Хеплер, Хепплер или Кеплерус[189] был зачат 16 мая 1571 года, в 4 часа 37 минут утра, и он же был рожден 27 декабря в 2 часа 30 минут пополудни, в результате беременности, длившейся 224 дня, 9 часов и 53 минуты. Все пять различных способов представления его собственной фамилии принадлежат ему самому, ему же принадлежат и все числа, связанные с зачатием, беременностью и рождением, задокументированные в гороскопе, который он составил для самого себя. Контраст между безразличием к написанию собственного имени и исключительнейшей точностью в отношении цифровых данных отражает разум, для которого вся реальность, суть всех религий, истина и красота – были заключены в языке цифр.

Родился он в городке Вайль (Weil), в радующейся своим вином Швабии, в благословенном уголке юго-западной Германии между Черным Лесом, Неккаром и Рейном[190]. Вайль-дер-Штадт – странное имя, означающее "Город - Потому что", только с мужским артиклем "der", а не женским 'die"[191] – прелестно сохранил свой средневековый характер до наших дней[192]. Город растянулся вдоль вершины насыпи, длинной и узкой, словно корпус боевого корабля, окруженный массивными, потрескавшимися стенами цвета охры и стройными наблюдательными башенками, увенчанными шпилями и флюгерами. Дома со щипцовыми крышами, с их нерегулярным узором маленьких, квадратных окошек, нелепые фасады покрыты зеленой, словно надкрылья жуков, топазово-синей и лимонно-желтой штукатуркой; там, где та осыпалась, грязь и дранка просвечивают дряхлой кожей сквозь дыру в деревенской юбке. Когда, после бесплодного стука, вы толкнете входную дверь, вас может встретить теленок или коза, потому что первые этажи старых домов все еще служат в качестве хлевов, а внутренняя лестница ведет наверх, в жилые помещения. От теплого запаха навоза не скрыться на мощеных улицах, зато сами они всегда будут скрупулезно, по-тевтонски чистенькими. Люди здесь употребляют широкий швабский диалект, и частенько даже к чужому человеку они по-старинному способны обратиться на "ты"; настроены они здесь по-сельски и gemuetlich[193], но все время настороже и себе на уме. За городскими стенами до сих пор имеются местечки с названиями типа Божий Клочок (Кладбище) и "Висельная Гора"; и фамилии старинных семейств, начиная от мэра, герра Обердорфера, до часовщика, герра Шпайделя, это те же самые, что выступают в документах из кеплеровских времен, когда в Вайле было всего две сотни горожан. Хотя город является местом рождения и некоторых других выдающихся личностей – среди них, френолог Галль, который прослеживал умственные способности из расположения шишек на черепе – Иоганн Кеплер является городским героем, почитается как святой-покровитель[194].

Одна из записей в муниципальной книге, датированная 1554 годом, касается аренды капустного поля деду Иоганна, Зебальдусу Кеплеру:

Даниэль Даттер и Зебальд Кеплер, скорняк, должны заплатить семнадцать пфенигов ко Дню святого Мартина за капустное поле на Клингельбруннере между полями Йорга Рехтера и детей Ганса Ригера. Если они оставят капустное поле за собой, они обязаны вывезти на него шесть телег навоза.

Из этой буколической прелюдии следовало бы ожидать для малолетнего Иоганна радостного детства. Но оно было жутким.

Говаривали, будто бы дед Зебальд, скорняк с капустным полем, был выходцем из благородного семейства[195] и стал мэром Вайля; но уже после него уважаемые всеми Кеплеры покатились по наклонной. Потомками деда, в основном, были дегенераты и психопаты, выбирающие себе партнеров того же покроя. Отец Иоганна Кеплера был авантюристом – наемником, чудом ускользнувшим виселицы. Его мать, Катарина, дочь трактирщика, воспитывалась теткой, которую сожгли живьем за ведьмовство, да и сама Катарина, которую в преклонном возрасте обвинили в сношениях с Дьяволом, чудом избежала костра, как в свое время ее отец чудом не был повешен.

Дом деда Зебальда (сгоревший в 1648 году, но восстановленный в том же стиле) стоял в углу рыночной площади. Перед домом располагается красивый ренессансный фонтан с четырьмя длинными, флейтообразными желобами из меди, исходящими из четырех человеческих лиц, вырезанных в камне. Три лица представляют собой стилизованные маски; а вот четвертое, обращенное к мэрии и дому Кеплеров, походит на реалистическое изображение жирного мужчины с грубыми чертами лица. В Вайле до сих пор считают, что это изображение старика Зебальдуса, мэра. Традиция может ошибаться, а может и нет, но она совпадает с кеплеровским описанием деда:

Мой дед Зебальд, мэр имперского города Вайль, родился в 1521 году в пределах дня святого Иакова… сейчас ему уже семьдесят пять лет от роду… Он удивительно заносчив, и одевается тоже заносчиво… он не терпит возражений и своеволен, лицо его выдает его распущенное прошлое. Это лицо багровое и мясистое, борода придает ему еще больше авторитета. Он был красноречив, по крайней мере до той степени, каким может быть человек невежественный… Начиная с 1578 года и далее, репутация его начала катиться под откос, наряду с его внешним видом…

Этот краткий эскиз, наряду с другими, которые еще будут приведены ниже, представляет собой часть генеалогического гороскопа, охватывающего всех членов семейства (включая и самого себя), который Кеплер составил, когда ему было двадцать шесть лет. Это не только замечательный сам по себе документ, но и ценный подарок для изучения наследственных обстоятельств жизни гения, и редко случается, чтобы историк имел в своем распоряжении столь обильный материал (поскольку сам документ представляет собой гороскоп, все события и характеры выводятся из относительного расположения планет, и эти выводы я, чаще всего, пропуская – Прим. Автора).

Когда деду Зебальду исполнилось двадцать девять лет, он женился на Катарине Мюллер из соседней деревни Марбах. Кеплер так описывает бабку:

беспокойная, хитрая и лживая, но богобоязненная; худышка с огненным характером; оживленная, устраивающая всем гадости; ревнивая, доходящая до края в ненависти, жестокая и завистливая… Все ее дети понемногу унаследовали подобного рода черты…

Еще он обвиняет бабку в том, что та будто притворилась восемнадцатилетней в ходе венчания, хотя на самом деле ей было двадцать два. Как бы там ни было, она родила Зебальду двенадцать детей в течение двадцати одного года. Первые трое, названные Зебальд, Йохан и Зебальд, умерли еще в младенчестве. Четвертым ребенком был отец Кеплера, Генрих, которого мы пока что отставим в сторонке. Относительно своих дядей и тетей под номерами с 5-го по 9-й, Кеплер отмечает:

5. Кунингунда, родилась 23 мая 1549 года. Луна не могла быть расположена хуже. Ее нет в живых, матери многих детей, считается, что ее отравили 17 июля 1581 года [Прибавлено позднее: "А так она была набожной и разумной"][196].

6. Катерина, родилась 30 июля 1551 года. Тоже уже мертва.

7. Зебальд, родился 13 января 1552 года[197]. Астролог и иезуит, он принял первые и вторые рукоположения в сан священника; хотя и был католиком, изображал из себя лютеранина и вел совершенно нечестивую жизнь. В конце концов, умер от водянки после множества ранних болезней. Приобрел себе жену, которая была богатой и благородно урожденной, но одной из множества детей. Страдал от французской болезни. Был коварен, сограждане его не любили. 16 августа 1576 года он покинул Вайль и отправился в Шпейр, куда прибыл 18-го; 22 декабря он покинул Шпейр против желания своего начальства и в совершеннейшей бедности шатался по Франции и Италии. [Считают, будто бы он был добрым и хорошим другом].

8. Катерина, родилась 5 августа 1554 года. Она была умной и умелой, но вышла замуж крайне неудачно, жила в роскоши, все нажитое растратила, сейчас нищенствует. [Умерла в 1619 или 1620 г.].

9. Мария, родилась 25 августа 1556 года. Ее также нет в живых.

Относительно номеров 10 и 11 сказать нечего. Номер 12, последний из родившихся дядьев или теток, тоже умер в младенчестве[198]. И все это уродливое поколение – за исключением тех, кто умер, находясь еще в пеленках – проживало с холериком Зебальдом и его сварливой женушкой, набившись в узкий дом Кеплеров, который, на самом деле, походил на деревенскую хижину. Отец Кеплера, Генрих, хотя и четвертый по очередности, но старший из выживших, благодаря чему унаследовал дом, в свою очередь породил семь детей. Иоганн Кеплер описывает его следующим образом:

4. Генрих, мой отец, родился 19 января 1547 года. … Человек порочный, жесткий, задиристый и обреченный на плохой конец. Венера и Марс увеличили его злобу. Возгорание (то есть, очень близкое расположение к Солнцу) Юпитера в убывании сделало его неимущим, зато дало ему богатую жену. Сатурн в VII доме заставил его изучать артиллерию; множество врагов, богатый ссорами брак … тщетная любовь к почету, и такие же тщетные надежды на этот почет; бродяга… 1577: едва избежал опасности быть повешенным. Он продал собственный дом и завел таверну. 1578: горшок с порохом вспыхнул и обжег лицо моего отца… 1589: он крайне плохо вел себя с моей матери; в конце концов, он отправился в изгнание и умер.

Здесь нет даже обычного смягчающего дополнения в конце. Историю же между записями вкратце можно изложить следующим образом:

Генрих Кеплер женился в двадцать четыре года. Похоже, он не учился ни торговле, ни ремеслу, кроме "артиллерии", которая относится к его более поздним военным приключениям. Через семь месяцев и две недели после его свадьбы с Катариной Гульденманн родился Иоганн Кеплер. Через три года, после рождения своего второго сына, Генрих завербовался в императорскую армию и отправился бить протестантских инсургентов в Нидерланды – деяние тем более постыдное, поскольку Кеплеры принадлежали к старейшим протестантским семьям в Вайле. На следующий год Катарина отправилась к мужу, оставил детей на опеку деда и бабки. Еще через год он и она возвратились, но не в Вайль, где считались обесчещенными; Генрих купил дом в соседнем Леонберге, но вскоре он снова отправился в Голландию, чтобы влиться в орды наемников герцога Альбы. Похоже, именно по дороге в войска он и "избежал опасности быть повешенным" за какое-то незарегистрированное преступление. Вернулся он еще раз, продал дом в Леонберге, сделался трактирщиком в Эльмендингене, вновь вернулся в Леонберг и в 1588 году уже навечно скрылся из виду своего семейства. Ходили слухи, будто бы он записался во флот Неаполитанского королевства.

Его жена, Катерина, дочь владельца постоялого двора, обладала таким же непостоянным характером. В семейном гороскопе Кеплер описывает ее как: "маленькую, тощую, смуглую, любящую распространять сплетни и заводить ссоры, с вечно паршивым настроением". Не слишком много можно найти различий между двумя Катаринами, матерью и бабкой; тем не менее, из этих двух мать была более пугающей, с какой-то аурой колдовства и ведьмовства. Она собирала травы и творила отвары, в силу которых верила; я уже упоминал о том, что взявшая ее на воспитание тетка закончила свои дни на костре, сама Катарина, как мы еще увидим, чуть ли не разделила ее участь.

Чтобы завершить обзор этой идиллической семейки, мне следует упомянуть братьев и сестер Иоганна. Всего их было шестеро, из которых трое опять же умерли в детстве, а двое стали нормальными, законопослушными обывателями (Гретхен, вышедшая замуж за викария; и Кристофер, ставший изготовителем оловянной посуды). Но вот Генрих, следующий по возрасту за Иоганном, был эпилептиком и жертвой тех психопатологических черт, которые отзывались во всем семействе. Несносный ребенок; вся его юность, похоже, была сплошной чередой избиений, несчастных случаев и болезней. Его кусали животные, он чуть ли не утонул, а потом чуть ли не сгорел живьем. Сначала его отдали в ученики к торговцу тканями, но иногда и портному, затем к хлебопеку, в конце концов, он сбежал из дома, когда любимый папаша стал угрожать продать его. В последующие годы он шатался за венгерской армией во время войн с турками, был уличным певцом, пекарем, слугой для особых поручений некоего дворянина, нищим, полковым барабанщиком и алебардщиком. В течение всей своей "полосатой" карьеры он оставался несчастной жертвой одного несчастного случая за другим – вечно больной, отлынивающий от любой работы, обворовываемый и избиваемый разбойниками – пока, наконец, он не сдался, с протянутой рукой дополз до дому, где вцепился в материнский фартук и умер в возрасте сорока двух лет. В детстве и юности Иоганн в чем-то делил несчастья младшего брата, в частности, его тоже несло от несчастья к несчастью, а вечное болезненное состояние объединялось с ипохондрией.