11 Эми

Даже больше, чем биения собственного сердца, мне не хватает тиканья часов. Время идет, наверняка идет, но в том, что я двигаюсь во времени, я уверена не больше, чем в том, что перемещаюсь в пространстве. В какой–то степени я рада: может, прошло триста лет и триста шестьдесят четыре дня, и завтра меня разбудят. Иногда после соревнований или трудного дня в школе я падала в кровать прямо в одежде и отключалась, сама того не замечая. Я открывала глаза с ощущением, что лежала всего пару минут, но на самом деле прошел весь остаток дня и половина ночи.

Но.

Бывало и по–другому: я падала на матрас, закрывала глаза и засыпала, и мне казалось, что я сплю уже целую жизнь, но, проснувшись, понимала, что прошло только пять минут.

Что, если прошел только год? Что, если мы еще даже не отправились?

Этого я боюсь больше всего.

Джейсон сказал мне:

— Когда будешь оттуда смотреть на звезды — вспоминай обо мне.

А я ответила:

— Я не стану ограничивать мысли о тебе только звездами.

Дул прохладный ветерок, как в тот день, когда мы…

Что это было?

…познакомились, музыка на вечернике гремела так, что земля у нас под ногами дрожала. На каблуках я была выше Джейсона, но сейчас уже стояла босиком на холодной траве, давая отдых усталым ногам, и, подняв голову, смотрела ему в глаза.

Я, что, пошевелилась?

Сон тает, ощущение травы–ветра–Джейсона слабеет. Тьма. Мозг атакуют кошмары.

Что–то происходит.

Нет, нет, нет. Ничего не происходит. Вообще никогда. Это кошмар, снова, тот же кошмар. Эд или Хасан разморозят меня, но я останусь такой же, как сейчас, и они засунут меня обратно. Или на корабле случится авария, и я застряну здесь навсегда, так никем и не размороженная. Или, может быть, это тот кошмар, в котором…

Крак.

…в котором меня вообще забывают разморозить, корабль прибывает, и все так рады и взволнованы, что меня просто оставляют тут и…

Что–то происходит.

Нет. Кошмары становятся все более правдоподобными, и теперь будет еще страшнее. Кажется, я что–то слышу. Я не могу ничего слышать. Это все у меня в голове. Это не взаправду. Подумай о чем–нибудь хорошем. Подумай о Джейсоне. Подумай о маме, о папе, подумай о…

Щелк.

Нет, я не слышала никакого щелчка. Сквозь лед не пробивался никакой щелчок. Ничего такого не было. Это просто кошмар… еще один кошмар, Ничего больше.

Я бы зажмурилась, если б могла. Вместо этого я стараюсь сфокусировать разум, как раньше могла фокусировать и расфокусировать взгляд, когда смотрела на что–нибудь с очень близкого расстояния. Воспоминания. Воспоминания всегда прогоняют кошмары.

Перед мысленным взором мелькают картинки, слайд–шоу из воспоминаний. Путешествие по Гранд–Каньону. Школьная экскурсия к морю. Занятия гимнастикой в детстве. Первый раз за рулем. Первая царапина на машине (в тот же день). Папа ругался, но потом все равно купил мне мороженое, и мы на мизинчиках поклялись не рассказывать маме. Рождественское печенье, которое мы пекли с мамой и бабушкой за год до того, как она поселилась в доме престарелых. Соревнования по бегу. Подготовка к марафону.

Я что–то чувствую. Чувствую. Тепло в животе. И слышу… электрический гул. Мне постепенно становится ясно: я слышу его, потому гудят трубки у меня в горле.

Тело скользит по льду. На малюсенькую долю миллиметра, но оно сдвигается.

Лед тает.

О боже.

Тум.

Сердце.

Тум–тум.

По ресницам на левом глазу течет вода. Я невольно вздрагиваю. Желтая корочка, которая кто знает сколько лет покрывала мои глаза, трескается, и — впервые за все это время — я шевелюсь.

Обожебожебоже.