«ЛУЧ». МАКСИМ

— Меня пугают ее истории, Мария.

— Их рассказывают, чтобы напугать. — Она опустилась рядом и положила обе ладони ему на голову. Он осторожно высвободился.

— Я не о том. Это вечно истории о смерти. Так надо?

— Необходимо. Они осваивают идею смерти в игровой форме. К тому же эти сказки — элемент культуры. Чем больше историй, традиций, чем богаче фольклор на «Луче», тем лучше для всех, дружище.

Она обняла его за плечи.

— Ты перестал ходить на океан. Почему?

— Устал.

— Отдохни. Отгони тревоги, все хорошо. Как Анита?

— Живет со своим художником.

— Ну и прекрасно. Знаешь, если человек счастлив — это его заслуга. Попробуй–ка быть счастливым с нашим–то уровнем рефлексии… Помнишь, как мы ехали сквозь тучу и как болтали и шел тропический ливень?

Он засмеялся. Одно воспоминание, как неразменная монета, на всю жизнь.

— Максим… Давай вместе возьмем горнолыжный курс. Отгородимся от всех, отдохнем. Побудем вместе.

— Обязательно. Через пару недель. У меня лекции по истории экономики.

— Пусть Пауль тебя заменит.

Ее волосы пахли мокрой травой. Максим почему–то вспомнил, как целовался в первый раз, ему было тринадцать, а той девочке пятнадцать, прошел дождь, тяжелые капли висели на кустах, был июнь, и пахло травой. Прошло столько лет… стал ли он умнее? Счастливее — точно, он получил Марию, мало кому в жизни так везет.

* * *

В семь утра под потолком каюты запели птицы. Максим выбрался из–под одеяла. Странные мысли, которые начали посещать его несколько дней назад, никуда не делись: сейчас он подумал ни с того ни с сего, что те птицы давно околели. Рассыпались в прах. А их голоса звучат до сих пор.

Он сварил кофе и оставил в термосе для Марии. Сложил фигурку из бумажной салфетки, не то зверь, не то птица. Положил в чистую кружку: она проснется и будет смеяться. Если любишь кого–то, попробуй его рассмешить.

Принял душ и оделся. Мария спала: ее лицо было таким спокойным, таким светлым и мирным, что Максим простоял секунд тридцать, глупо улыбаясь, прежде чем вспомнил о времени. Она сказала: «Ты перестал ходить на океан…»

Улочки–коридоры были выложены гладким и шершавым, теплым и прохладным деревом, камнем, пластиком — для сенсорного разнообразия, для любителей ходить босиком. Максим выбрался из башни на склон, зашагал по ленте эскалатора, потом спрыгнул на тропинку. Обернулся, чтобы посмотреть на замок в матовом утреннем освещении. Чуть не споткнулся о робота–уборщика: тот елозил по обочине, собирая невидимые пылинки. Робот юркнул в нору: судя по черепаховому рисунку на корпусе, это был Кайзер. Максим вздохнул. Все эти годы ему очень не хватало зверья. Строгий карантин, условия полета: на Новой Земле их встретит другая фауна. Белки, что скачут по деревьям в рекреационке, пеликаны, что висят над волнами океана, на самом деле объемные картинки. От скуки начнешь давать имена роботам–уборщикам…

Зато как обрадуются наши дети и внуки, когда наконец увидят настоящие волны и настоящий лес, настоящий рассвет, настоящее небо. Они будут смотреть в небо, а я посмотрю на их лица, когда…

Холодная волна по мышцам, поток мурашек по коже. Давящее ощущение в груди. Пение птиц, и запах мокрой травы. На секунду ему показалось, что это и есть Прибытие. Это поют настоящие птицы, не запись, не имитация.

Пол накренился и стал дыбом.

— Помогите! Луч… соедини меня…

Последним, что он увидел, была капля на склонившейся травинке–метелочке. А потом свет погас.