«ЛУЧ». ЛИЗА

Мишель дождалась, пока в гимнастическом зале никого не останется, привязала скакалку к турнику и другой конец стянула петлей. Луч, самообучающийся искусственный интеллект, отреагировал не вовремя, как с Лизой, и не с опозданием, как в случае Роджера. Он отреагировал с упреждением, поэтому за секунду до того, как Мишель оттолкнула ногой гимнастический куб, в зал ворвались Йоко, Софи, Илья, Саша–Второй и Лиза.

Никаких вопросов, никаких упреков, Саша взял дочь на руки и унес в лесную рекреационку и там носил по тропинкам между соснами, в густом запахе травы и хвои, под шум далекой реки, четыре часа без остановки. Софи шла рядом и держала дочь за руку. Стемнело, звякали лягушки в топком болотце у берега, но Мишель не расслабилась, не зарыдала и не попросила прощения. Она замкнулась и ушла в себя, будто сонная, и Лизе очень не понравилось такое развитие событий.

В два часа ночи Мишель открыла глаза и разлепила губы, чтобы передать Лучу: она хочет говорить с Лизой. Лиза явилась тут же — среди ночи, в комнату Мишель, где не было ничего детского: нарочито аскетическая обстановка, письменный стол, личный терминал, гимнастический тренажер. Все стены в почетных знаках, значках, символах, сертификатах, и старый рисунок в углу: высокая лестница, маленькая Мишель на верхней ступеньке, ниже Адам, еще ниже — друзья и приятели, а лиц тех, кто совсем внизу, невозможно разглядеть.

— Лиза, помоги мне.

— Ты не понимаешь, зачем тебе жить. Это можно исправить.

Глаза Мишель, раньше мутноватые, немного прояснились:

— С тобой было то же самое. Ты не будешь меня ругать.

— Не буду. Но мне было пятнадцать лет, а тебе еще нет двенадцати. Ты рановато дебютировала, Мишель.

— У меня самое раннее развитие на корабле. Я прохожу университетскую программу по химии и биологии.

— Но ты не понимаешь, зачем тебе университетская программа.

— Это не жизнь, — отрывисто сказала Мишель. — Еще год назад я боролась за каждый наградной значок, за каждый пункт рейтинга даже по плаванью, даже по бриджу, даже по языку маори… Не было ни минуты свободной. Я уставала, но не грустила.

— И что изменилось?

— Зачем ты спрашиваешь, издеваешься?! Ты прекрасно знаешь, что изменилось… Все это потеряло значение. Рейтинги, лесенки… ну доберусь я до самого верха. Ну, все мне похлопают, как сто раз уже хлопали. И что?! Сезар, мой брат, не читает, не учится, целыми днями играет с малолетками. Он плавает как молоток, не играет в бридж, занимается по программе на год младше, чем положено по возрасту… Когда я просила его, зачем он живет, знаешь, как он на меня посмотрел?!

— Как на дурочку.

— Как на идиотку! Лиза, в чем я не права?! Я всегда радовала моих родителей… Чем больше они гордились, тем сильнее мне хотелось быть лучшей.

Лиза прижала руку к груди — непроизвольным движением, будто хотела поймать в горсть скакнувшее сердце.

— Что с тобой? — Мишель испугалась.

— Ничего… Ошибка передается через поколения. Ты не должна радовать родителей, Мишель. Ты здесь не за этим.