3. Валленштейн

Враждебность императора тоже существовала исключительно в воображении Кеплера. В декабре 1627 года Кеплер выехал из Улоьма и отправился в Прагу – а он и так после Франкфуртской ярмарки жил практически в дороге – где, к своему изумлению, был принят как  persona grata. Двор вернулся в Прагу по причине коронации императорского сына как короля Богемии. Все находились в самом приподнятом настроении: Валленштейн, новый Ганнибал, изгнал датских оккупантов из Пруссии; он захватил Гольштейн, Шлезвиг и Ютландию, и повсюду враги Империи отступали. Сам Валленштейн прибыл в Прагу за пару недель перед Кеплером; в дополнение к титулу герцога Фридляндского, ему был присвоен еще и титул герцога Саганского в Силезии.

Пути императорского Генералиссимуса и императорского же Математикуса уже перекрещивались ранее. Валленштейн очень верил в астрологию. Двадцатью годами ранее, в Праге, посредник заказал у Кеплера гороскоп для юного дворянина, пожелавшего остаться неизвестным. Кеплер сделал великолепное жизнеописание будущего военачальника, которому тогда исполнилось всего двадцать пять лет, и это описание весьма соответствовало психологическому представлению о себе этого юноши – Кеплер угадал личность своего анонимного клиента (имя Валленштейна записано секретным кодом Кеплера в сохранившемся до сих пор черновике гороскопа – Прим. Автора). Шестнадцатью годами спустя Кеплера попросили, опять через посредника, расширить гороскоп - который сам Валленштейн снабдил щедрыми комментариями на полях документа – на сей раз уже без покрова анонимности. Кеплер вновь был связан обстоятельствами, но сохранил свое лицо обычными предупреждениями относительно того, что астрологии не следует особенно доверять. Этот второй гороскоп, датированный 1624 годом, завершается предсказанием на 1634, что март принесет "ужасные беспорядки по всей стране": и 25 февраля этого года Валленштейн был убит (но и десять лет дает нам круглую цифру, на которой даже хорошо оплаченный гороскоп должен был разумно остановиться – Прим. Автора).

Таким образом, почва для их встречи в ходе торжеств в Праге была подготовлена. Встреча завершилась, после длительных переговоров, назначением Кеплера в качестве личного математика Валленштейна в новоприобретенном герцогстве Саганском. Император претензий не имел, и Кеплеру было разрешено даже сохранить его предыдущий титул – Императорского Математика, вот правда с его материальным содержанием было все не так розово; казначейство задолжало Кеплеру 11817 флоринов содержания и жалования. Император сообщил Валленштейну, что данную сумму тот должен будет выплатить Кеплеру позднее – что Валленштейн, естественно, так никогда и не сделал.

Договор был заключен, и они оба покинули Прагу в мае 1628 года: Валленштейн, чтобы командовать безуспешной осадой в Штральзунде, что стало началом его падения; Кеплер, чтобы посетить жену и детей, которые все еще находились в Регенсбурге. После того он отправился в Линц, чтобы завершить там все свои дела, затем – в Прагу, где к нему присоединилась семья, и уже в июле он прибыл в Саган[291]. Но значительную часть своего имущества, включая книги и необходимые для работы инструменты, он оставил на хранение в Праге. Это был нерешительный поступок уже сломленного человека, чье поведение становилось все более и более эксцентричным и уклончивым.

По сравнению с Саганом, Линц был раем:

Здесь я гость и чужак, практически никому неизвестный, я даже с трудом понимаю диалект местных жителей, которые, в свою очередь, считают меня варваром (…) (из письма Бернеггеру от 22 июля 1629 года).

Я обречен на одиночество вдалеке от крупных имперских городов; сюда же письма приходят и уходят отсюда медленно, и это связано с большими расходами. Прибавьте к этому агитацию [контр-] реформации, которая, хотя лично меня и не касается, но и нее оставляет меня в стороне. Печальные примеры находятся прямо перед моими глазами или в моих мыслях: ученики, приятели, люди из моего ближайшего соседства лишены всего, даже разговоры с этими пораженными ужасом людьми невозможны из-за их страха (…).

Маленькая пророчица одиннадцати лет из Коттбуса, что находится на полпути между этим местом и Франкфуртом на Одере, вещует конец света. Но ее возраст, ее детское невежество и громадное количество слушателей заставляют людей верить в ее слова (из письма Бернеггеру от 2 марта 1629 года).

Повторялась история из Граца и Линца: людей заставляли переходить в католичество под угрозой изгнания из страны. Их даже не разрешали хоронить по лютеранскому обряду. Привилегированное положение Кеплера лишь усиливало его одиночество. Он был пленником постоянных, настойчивых страхов относительно серьезных и мелких проблем:

Мне кажется что в воздухе здесь рассеяна катастрофа. Мой агент, Эекбрехт, из Нюрнберга, который занимается моими делами, не пишет мне уже два месяца. (…) Я беспокоюсь обо всем, относительно моих счетов в Линце, относительно распространения "Таблиц", относительно навигационной карты, за которую я отдал сто двадцать флоринов своему агенту, относительно своей дочери, относительно вас, относительно приятелей в Ульме (из письма Бернеггеру от 29 апреля 1629 года).

Понятное дело, что в Сагане никакой типографии не было, так что Кеплер вновь пустился в дорогу, чтобы добыть шрифты, оборудование и печатников. Это заняло практически восемнадцать месяцев из оставшихся ему почти двух лет жизни, которые он провел в Сагане:

Среди коллапса городов, провинций и стран старого и нового поколений, в страхе перед нападениями варваров, видя чудовищные разрушения очагов и домов, я вижу себя обязанным нанять печатников, не выдавая собственных страхов. С Божьей помощью я должен довести работу до конца, по-солдатски, отдавая приказы с вызовом, оставив заботы относительно собственных похорон завтрашнему дню (из письма Ф. Мюллеру от 27 октября 1627 года).