2. Брак

Еще перед тем, как Кеплер отправился в Вюртемберг, его друзья в Граце высмотрели молодому математику перспективную невесту: дочку богатого владельца мельницы, в свои двадцать три года уже дважды овдовевшую. Барбара Мюхлек была выдана замуж шестнадцати лет, вопреки ее желанию, за столяра, изготовителя шкафов среднего возраста, который через два года умер; после того ее выдали за пожилого вдовца, клерка, производившего выплаты, который внес в брак кучу детей инвалидов, хроническую болезнь и, уже после того, как он вовремя покинул земную юдоль, стало известно, что он потихоньку тырил доверенные ему деньги. Барбара, которую Кеплер описывал как "простую душой и жирную телом", жила теперь со своими родителями, не слишком радостно оценивающими ее будущее. Тем не менее, когда Кеплер сделал предложение посредством двух уважаемых посредников (школьного инспектора и дьякона), гордый мельник отказал на основании того, что он не может доверить Барбару и ее приданое человеку с таким низким общественным положением и с такой мизерной зарплатой. Так начались долгие и малоприятные переговоры между семейством невесты и друзьями Кеплера.

Когда молодой ученый отбыл в Штутгарт, еще ничего не было устроено, но весной друзья написали ему, что предложение было принято, посоветовали поспешить домой и прикупить в Ульме "какую-нибудь хорошую шелковую ткань или, по меньшей мере, самую лучшую двойную тафту, в достаточном количестве, чтобы пошить полное одеяние для тебя и невесты". Но Кеплер слишком сильно был занят своим космическим серебряным кубком, свое возвращение отстрочил, и к тому времени, когда он вернулся в Грац, отец фрау Барбары снова передумал. Кеплер, похоже, не был сильно опечален этим, но неутомимые его приятели возобновили свои усилия; к ним присоединились декан Школы и даже церковные сановники – "и они, один за другим, бурными натисками атаковали то вдову, то ее отца, после чего устроили новую дату венчания. Так вот, одним ударом, все мои планы начать другую жизнь были провалены" (из письма Маэстлину 10 февраля 1957 г.).

Свадьба состоялась 27 апреля 1597 года, "под катастрофическими небесами", как указывал гороскоп. В какой-то степени Кеплер был обрадован прибытием первых печатных копий Misterium Cosmographicum, но на этом все счастье и заканчивалось: ему нужно было выкупить две сотни книг за наличные, чтобы компенсировать печатнику все его риски; к тому же еще и имя автора в каталоге франкфуртской Книжной Ярмарки по причине опечатки превратилось из Keplerus в Repleus.

Отношение Кеплера к супружеству в целом и к собственной жене в частности с шокирующей откровенностью выражено в нескольких письмах. Первое из них адресовано Маэстлину; написано оно было за неделю до свадьбы. Само письмо состоит из почти шести страниц in folio, но только на последней из них имеется упоминание о грядущем великом событии:

Прошу от вас лишь одной услуги: быть рядом со мной в своих молитвах в день моей свадьбы. Мое финансовое положение сейчас таково, что если я умру в течение последующего года, вряд ли у кого-нибудь ситуация будет еще хуже. Я обязан потратить крупную сумму из собственных средств, поскольку здешний обычай требует устраивать свадьбы широко. Но если Господь продолжит мои дни, я буду привязан к этому месту и придушен им. (…) Хотя у моей невесты имеются здесь имения и приятели да и зажиточный отец, похоже, что через несколько лет моя зарплата мне более никогда и не понадобится. (…) Таким образом, я просто не смогу покинуть эту провинцию, если только не вмешается общественное или личное несчастье. Общественным несчастьем будет то, что страна эта перестанет быть безопасной для лютеран, или турки, которые уже собрали шестьсот тысяч человек, вторгнутся сюда. Личным несчастьем станет то, если супруга моя скончается.

Ни единого слова не сказано о человеке, с которым ему идти к венцу, ни о своих чувствах к будущей жене. Но уже в другом письме, написанном двумя годами позднее, Кеплер обвиняет гороскоп супруги за ее "скорее, печальную и несчастную судьбу. (…) Во всех делах у нее руки из задницы растут. И еще она с трудом рожает. Все остальное в том же ключе".

После смерти Барбары, Кеплер описывал ее даже в более гнетущих выражениях. Ее научили, как вызывать благоприятное выражение на посторонних, но дома она делалась совершенно иной. Она негодовала по поводу ничтожного положения собственного мужа в качестве звездочета, ничего не понимая в его работе. Она ничего не читала, даже историй, если не считать молитвенника, которому она посвящала дни и ночи. Она обладала "глупым, меланхоличным и склонным к одиночеству настроением, способна была дуться целыми днями2. Вечно она ныла и меланхолично вздыхала. Когда Кеплеру отказали выплачивать зарплату, она отказала ему в том, чтобы воспользоваться ее приданым, заложить какую-то мелочь, не говоря уже о том, чтобы взять деньги из ее личных сбережений.

И поскольку, по причине ее постоянно болезненного состояния, она страдала провалами памяти, я доводил ее до ярости вечными напоминаниями и наставлениями, напоминаниями о том, что сама она не способна прожить. Частенько я был даже более беспомощен, чем она, тем не менее, настаивал на ссорах. Короче, она обладала злой натурой, и все свои желания выражала злым голосом; а это заставляло меня ее провоцировать, я сожалел об этом потом, потому что мои исследования иногда заставляли меня чего-нибудь сделать не подумав; но я учился, учился быть с нею терпеливым. Когда же я видел, что она принимает мои слова близко к сердцу, я бы, скорее, укусил сам себя за палец, чем позволил бы оскорблять ее дальше…"

Ее алчность заставляла ее забывать о собственной внешности, зато она все была исключительно щедрой к собственным детям, поскольку была женщиной, "полностью плененной материнской любовью"; зато своему мужу "много любви она не доставила". Она брюзжала не только не только на мужа, но и на служанок, так что те очень быстро сменяли место службы. Когда муж работал, она могла перебить его мысли, чтобы обсудить какие-то мелкие домашние проблемы. "я мог и не сдержаться, когда она отказывалась понимать и донимала меня вопросами, но никогда я не называл ее дурой, хотя ей давно было понятно, что я считаю ее глупой, и что она принимала очень близко к сердцу". Мало чего можно добавить к этому портрету неувядающей Ксантиппы[211].

Через девять месяцев после свадьбы родился их первый ребенок, мальчик, чьи гениталии были настолько деформированы, что "напоминали видом вареную черепаху в ее панцире" – что, как объясняет сам Кеплер, было результатом того, что черепаха была любимым блюдом супруги. Через два месяца ребенок скончался от церебрального менингита; следующий их совместный ребенок, девочка, умерла через месяц от той же самой болезни. Фрау Барбара родила Кеплеру еще троих детей, из которых выжили один мальчику и одна девочка.

В общем их супружество продлилось четырнадцать лет; Барбара скончалась в возрасте тридцати семи лет, потеряв рассудок. Свадебный гороскоп указывал на coelo calamitoso, а в предсказании несчастий кеплеровские гороскопы практически никогда не ошибались.